Начало опубликовано в статье 11.02.23 г., продолжение - 18.02.23 г., 25.02.23 г., 04.03.23 г.
_______________________________________________________________________________________________________________________________________
СЛУЖБА В АРМИИ
В 1968 году пришло время идти в армию. В конце июня, сразу по окончании техникума, нас практически весь курс призвали в армию.
Как обычно, меня, да и других ребят, провожали всей улицей. Да и родственники пришли дать ценные пожелания. У меня на проводах было человек пятьдесят.
Как я писал ранее, у меня в армии сразу появился блат. Капитан Орлов был хорошо принят в моей семье, и это сослужило мне хорошую службу. Начал я служить в в\ч 12672 в городе Щёлково, под Москвой, в школе сержантов. Служба в учебке проходила хорошо, в школе все было строго по уставу. Со спортом я дружил ещё со школы, поэтому по бегу я был третьим во взводе, лучше меня бегали только Юра Косарев из дубля СКА и наш батайчанин Саша Сидельников из батайского «Локомотива». Гранату я бросал за 60 метров, что было вторым результатом. Отжимался, подтягивался на турнике я также неплохо, а вот выход силой сразу на две руки в роте не делал никто. После стрельбы на стрельбище я и Саша Чепульченко попали в местную газету, полковую. После этого меня пытались тренировать в тире по стрельбе, но что-то не срослось, и я не стал снайпером, о чем не жалею.
Мой куратор стал майором и начальником штаба, он предлагал мне остаться в школе сержантов инструктором, но я отказался и поехал после окончания школы в войска. Место моей службы мы выбирали вдвоём с майором Орловым и выбрали, конечно, тёплое место. В войска я приехал младшим сержантом, отличником боевой и, главное, политической подготовки, со значком ВСК второй степени и ведомственной медалью «50 лет ж.-д. войск». Когда я прибыл в роту, ночью у меня украли все значки, медаль, часы и электробритву «Нева».
Я не ожидал, что в войсках творится такой беспредел. Мой батальон назывался «87 отдельный, мостовой железнодорожный батальон», в\ч 67793.
Мы стояли на границе Украины, Молдовы и Румынии – в месте впадения реки Прут в Дунай. Городок назывался Рени, Одесский военный округ. Все войска, которые стояли на границе были развёрнутыми, военного времени, в нашем батальоне было около 1000 человек. Городок Рени был маленький, около 20 тысяч, а вот порт был крупнейшим на Дунае. Мои войска назывались железнодорожные, это был «хитрый» стройбат. Но в стройбате платили деньги за работу и они на дембель шли одетые по гражданке. Нам же за ту же работу платили рядовым 3 рубля 80 копеек, а мне, как сержанту, 11 рублей 80 копеек.
В декабре 1968 года, когда я попал в войска, у нас в роте было половина «стариков», это старослужащие, которые уходили на дембель, домой. До 1968 года призывали в армию на три года, и вот те, кто выслужил 3,5 года, потом 3 года и даже 2,5 и 2 года стали «стариками» и уходили домой. Все, конечно, хотели на дембель нацепить побольше значков, часто незаслуженных. У меня хотели отобрать и шинель, но я не отдал, так как у нас в батальоне была сильная группировка из ростовских ребят – и они за меня заступились. В батальон мы прибыли с Жорой Писаревым, и нас сразу приняли за своих. Был там и батайчанин Валера Топорков, местная достопримечательность, его знали и офицеры и солдаты. Он большую часть службы просидел на гауптвахте, чаще всего за самовольный уход из части. Мы с ним быстро сдружились, у нас нашлись общие знакомые в Батайске, что нас ещё больше сблизило.
На дембель мы уходили вместе в последний день службы 30 июня 1970 года – как два самых раздолбая. Валера, конечно, уходил с гауптвахты. Я, как сержант, был назначен начальником команды и сопровождал Валеру до батайского военкомата. Для Валеры офицер был не начальником, а слушать какого-то сержанта он тем более не хотел, но мы с ним ладили. Почему я попал в эту команду, расскажу попозже. Зарплату, как я говорил, мне положили 11,8 рубля, ещё была помощь из дома, периодически подкидывал мой главный энергетик капитан Сабуркин, так что я не бедствовал. Если учесть, что бокал вина стоил 35 копеек, а два пирожка стоили 10 копеек, то в увольнении хватало одного рубля, чтобы ещё сходить в кино или на танцы за 30 копеек.
В Рени были разборки между нашими солдатами и солдатами из понтонного полка, но сержантов обычно не трогали. Меня распределили в третью роту, а моего однокашника Жору Писарева в первую роту. Все это было рядом, и мы часто встречались. После армии мы почти одновременно закончили РИИЖТ, одно и то же отделение – правда, я дневное, а он вечернее. Потом мы встречались на автостоянке на площади Тружеников, где стояли наши машины. Последний раз я его видел где-то в 1990 году, он тогда работал на обувной фабрике имени Микояна главным энергетиком.
В третьей роте я был командиром отделения, в моем подчинении была ПРМ - передвижная ремонтная мастерская, два крана К-104 и К-162, также около десятка электростанций мощностью от 4 кВт до 30 кВт.
На этих электростанциях стояли бензиновые двигатели от автомобилей «Волга» и «Москвич», ну и более мощные дизельные. За этими двигателями нужен был глаз да глаз. Если где-то случайно оставляли без присмотра, то к утру двигателя не было. Но со мной такого не случалось.
У меня была передвижная мастерская, и если кто-то из отделения получал посылку, то мы брали в городе вино – и начинался праздник. В подчинении у меня были электрики, мотористы и два совершенно уникальных водителя-крановщика – Боря Шарашкин и Коля Кружилин. Они были старше меня и по возрасту, и по службе на полгода. Эти друзья были из Самары и считали себя самыми крутыми в роте. И вот когда я пришёл в роту, они как раз сидели на гауптвахте. Меня, конечно, пугали: вот придут с губы эти два друга – и тебе будет плохо. Когда я принял отделение, я сразу показал кто в отделении командир. Некоторым это не понравилось, и они с нетерпением ждали, что будет. Меня пытались, как молодого, загнать на второй ярус кровати, престижней было спать на первом ярусе. Я, конечно, отстоял своё право спать на месте командира. А вот некоторые сержанты, которые пришли со мной, но в другой взвод, спали на втором ярусе.
Я до сих пор помню тот момент, когда эти два друга пришли в роту с гауптвахты, это было недели за две перед Новым 1969 годом. Первым шёл Боря Шарашкин, за ним Петя Кружилин. Они были без ремней, в потёртых шапках, шинели тащили за собой по полу – ну, точные уголовники. Так как я занял кровать одного из них, меня сразу пытались отправить на второй ярус, но у них ничего не вышло: я устроил грандиозный скандал, пришлось вмешаться замкомвзвода – и я остался на своём месте. Конечно, они пошипели на меня, угрожая всеми возможными карами, но всё же полезли на второй ярус.
Всё же сержанта в тех условиях побить было непросто, а вот рядовые, особенно по первому году службы, получали по полной, и даже офицеры в наши разборки не вмешивались.
И вот наступил канун Нового 1969 года. Как обычно, 31 декабря в 22 часа прозвучал отбой. Я уложил своё отделение и лёг спать. Где-то ближе к полуночи меня разбудил мой моторист - парень с Западной Украины Юра Микитинский - и пригласил в каптёрку, где уже собрались все «старики» нашей роты. Мне налили стакан какого-то спиртного, мы поздравили друг друга с Новым годом, и я пошёл спать. В каптёрке был и мой замкомвзвода Остапенко Виктор. Так я встретил свой первый в армии Новый год.
Юра Микитинский был из города Черновцы, он был старше меня по службе на полгода, и мы с ним подружились и даже переписывались после демобилизации. С Виктором Остапенко я общался всего полгода – и он ушёл на дембель. Он любил играть в шахматы, и я был его постоянным партнёром, больше никто в роте в шахматы не играл.
Нам было интересно играть, так как мы были равные по силам игроки, и предсказать результат игры было невозможно. Иногда он освобождал меня от каких-то неинтересных мероприятий своей властью – и мы играли в шахматы. Иметь такого покровителя в начале службы было престижно.
Весной и осенью, когда был призыв молодёжи в армию, меня, как надёжного сержанта, направляли в учебную роту на месяц преподавать новобранцам курс молодого бойца. После принятия присяги молодыми солдатами меня возвращали в роту. Так было два или три раза. В ноябре 1969 года меня, сержанта Голяк и лейтенанта Братенкова отправили в командировку в Москву – сопровождать команду новобранцев в сержантскую школу. Нам выделили общий вагон, пришлось занять несколько третьих полок, молодых было около 100 человек. Эта командировка оставила у меня массу впечатлений. Например, на каждой большой станции мы ловили наших солдат с бутылками спиртного, отбирали его и отдавали лейтенанту, у него было полное купе спиртного. Новобранцев был полный вагон: с одной стороны мы с сержантом сторожили молодых, с другой стороны лейтенант. Ехали мы трое суток. Всю ночь простояли в городе Болград в Молдове, затем полсуток в Одессе. Как мы их довезли, я сейчас с трудом представляю, но с задачей мы справились. В Москве мы жили в той же части, где я служил. Майор Орлов в очередной раз предложил мне на следующий год подать заявление на полугодичные курсы младших офицеров, но я отказался. Дня три мы пробыли в Москве, наш лейтенант носил коробки с подарками своим бывшим командирам, а мы с Голяком ему помогали. Видимо, неплохие деньги наш лейтенант получил за сопровождение новобранцев в Москву, нам он также подкидывал денег, мы не голодали. При отъезде из Москвы я выбрал время и зашёл в штаб попрощаться со своим бывшим командиром. Прошло много лет, и думаю, что я был неплохим сержантом, если из более ста сержантов в нашей части выбрали меня для сопровождения новобранцев к их новому месту службы.
Конечно, на втором году службы я вёл себя довольно независимо. У меня был пропуск в город в любое время дня и ночи, так как мои краны, электростанции, были разбросаны по многим адресам, я должен был контролировать их работу. При строительстве моста реку обычно перекрывали с двух сторон и делали обводной канал. Мои электрики в перекрытую часть реки опускали два провода и давали 380 вольт, вся рыба всплывала, мы отключали электричество – и один из электриков на специальном плоту собирал рыбу, пока она была оглушена током. Рыба после отключения тока продолжала жить как ни в чем не бывало, а мы часть выловленной рыбы отдавали своему командиру взвода, а часть в столовую, где нам делали на моё отделение замечательный ужин.
Иногда мой непосредственный начальник, капитан Сабуркин, главный энергетик батальона, давал мне в пользование автомобиль «ЗиЛ-555». Таких автомобилей было всего два в батальоне, и командиры использовали их как легковые, они были новенькие, чистенькие. К тому времени я был назначен начальником электростанции, это была офицерская должность – и зарплата у меня была 30,8 рубля. Меня назначили в комиссию по приёму экзаменов у электриков всего батальона, председателем был капитан Сабуркин. Он несколько раз поприсутствовал на экзаменах – и потом я сам принимал экзамены, а он только подписывал удостоверения.
Кроме того, он выписывал мне дополнительно разовые премии по случаю и без такового. Строили мы в основном малые мосты и причальные стенки для понтонных переправ в устье реки Дунай. Змей в Дунайских плавнях было видимо-невидимо, сначала было страшно, особенно когда рядом проползал змей в руку толщиной, а потом привыкли. Мы в определённом месте строили мост или причальную стенку для понтонов, затем подводили к ним железную дорогу и засевали эту дорогу травой, для того чтобы америкосы из космоса не видели эту дорогу. В определённое время «Ч» эта дорога расконсервировалась, к причальным стенкам присоединялись понтоны – и наши войска шли на сопредельную территорию. На объектах, особенно в ночное время, мы пили местное вино, была установлена такса, за что нам выдавали наш железнодорожный чайник вина. В летнее время в каждом взводе был водонос, но он вместо воды приносил виноград.
Во время службы ко мне в часть приезжал мой брат Александр со своим другом Борисом Храмкиным. Когда они искали мою часть, то чуть не забрались в Румынию, их остановили на мосту через Дунай наши пограничники. Когда разобрались, как они сюда попали, то показали дорогу в мою часть. Они в это время были на практике в городе Винница и отважились на это путешествие.
Как нормальный воин, я два раза сидел на гауптвахте. Сидел не за свои нарушения, а за то, что не выдал «стариков», когда они находились в самоволке. Первый раз я спокойно отсидел сутки – и затем меня забрал в роту старшина. Второй раз меня посадили как бы ни за что, я возмутился, сорвал сержантские лычки, как бы сам себя разжаловал в рядовые, устроил скандал. Утром меня вызвал начальник штаба майор Абрамов. Я ему пожаловался, что у меня отличное отделение, все были в отпусках, а я за полтора года в отпуске не был, сказал, что мне не нужны эти лычки и я оставшееся время дослужу и рядовым. Это было накануне дня Советской Армии. Майор Абрамов, начальник штаба батальона вошёл в моё положение – и мне дали отпуск. Так в конце службы я попал домой, как раз на день рождения моей мамы – на 8 марта 1970 года.
Отпуск пролетел очень быстро, и я вернулся в часть. Во время моей службы в армии мой брат Александр купил себе мотоцикл «Ява-250», госномер 75-17 РОР, на деньги, заработанные на практике. Когда его в ноябре 1970 года забрали в армию, мотоцикл остался стоять в гараже и дожидался меня. Но это было после, а сейчас я прибыл в часть после отпуска – и меня сразу вызвал в канцелярию мой командир капитан Павлов и сказал, что я нарушаю форму одежды. Я спросил, в чем нарушение, он сказал, что, пока я был в отпуске, мне присвоили звание сержанта. Я ответил, что приказа я не видел и не расписался в этом приказе, поэтому и хожу в старом звании. В штаб меня так никто не вызвал, поэтому на дембель я поехал в старом звании, правда, на дембель на погоны пришил широкую лычку, а в поезде стал старшим сержантом, но это уже никого не интересовало.
После отпуска произошло ещё одно событие, которое могло для меня плохо кончиться, вплоть до дисциплинарного батальона: законы в армии были суровые. 18 марта 1970 года были выборы в Верховный Совет СССР, мы выбирали в депутаты начальника Главного политического управления генерала Епишева. И вот на этих выборах я отличился: не встал в 5 часов утра и не пошёл со своим отделением выбирать в депутаты генерала, а продолжал спать до 10 часов утра. Во время выборов подъём отменили – и мы могли вставать, когда захотим. Меня пришёл будить лично главный пропагандист части капитан Дедечко. Конечно, я послал его подальше и продолжал спать. В то время политическая активность части оценивалась по времени голосования: чем раньше часть проголосует, тем она более политически благонадёжна, - и вот такое неподчинение. Меня после этого проступка разбирали на нескольких собраниях, особенно старался замполит Чекурлий, когда-то он предлагал мне вступить в КПСС, но я отказался – и он мне все это припомнил, но работал я хорошо, и меня защищали другие командиры, которых я не подводил. Наказали меня тем, что я пошёл на дембель последним в части.
Мой друг Писарев Жора уволился из армии в мае 1970 года. Но я не жалею, что уходил домой в последний день июня, ведь мы уходили вместе с Валерой Топорковым, местной достопримечательностью, об этом я писал ранее.
В день увольнения я остался в роте и готовился к дембелю, нас вывозили на вокзал в городе Рени, а затем мы самостоятельно добирались домой. Поезд на Одессу был около 22 часов, и я дождался своё отделение, когда они прибыли с объекта. В тот день они разгружали баржу с коньяком, которая прибыла из Румынии. Нас периодически посылали в порт Рени на помощь местным докерам. И мои ребята захватили несколько бутылок коньяка для моих проводов домой, и мы, конечно, хорошо отметили мой дембель.
Как мы с Валерой Топорковым доехали домой, это отдельная история. Конечно выпивали, я вытаскивал Валеру из различных неприятных историй. Свободного времени было достаточно – например, в городе Болград мы простояли всю ночь, в Одессе мы ждали поезд «Одесса-Ростов» целый день. Конечно, обошли несколько забегаловок, где нас достаточно хорошо принимали и даже угощали, ведь мы были из Ростова-папы. В поезд мы сели почти без денег и все же доехали домой. В Батайске я сдал наши документы в военкомат – и мы расстались. Позже встречались очень редко, какова судьба Валеры, я сейчас не знаю.
Продолжение следует
Фотографии:
1. Ребята с нашей улицы провожают меня в армию. Слева направо: Белецкая Лина, Косарева Люда, Косарева Лиля, я, Зубченко Женя и мой лучший друг - Самойлов Виталий.
2. Меня провожают в армию. Батайск, 30.06.1968 г.
3. Начало самостоятельной жизни.
4. Учебка в Щёлково под Москвой. Я во втором ряду, второй слева. 1968 г.
5. Второй слева - Писарев Жора, ростовчанин, жил на улице Портовой, рядом с кладбищем. Я крайний справа. г. Измаил, 1969 г.
6. Я с главным самовольщиком части Валерой Топорковым.
С уважением, Козырева Елена
Подготовила
____________________
Нашли ошибку или опечатку в тексте выше? Выделите слово или фразу с ошибкой и нажмите Shift + Enter или сюда.
Врио губернатора Юрий Слюсарь рассказал, как проехал в городском автобусе и какие дал поручения
2 комментария
Прям бандит какой-то. Или хвастун. Не армия, а сплошные пьянки, мордобои, неподчинение командованию. Сам-то понял, про что рассказал?!
Да ладно! Сам-то, Влад, в армии служил? Где сплошные пьянки, мордобои, неподчинения? Судя по тексту, отличный сержант, командир и специалист. Может гордиться, что два года в армии не шагистикой и покраской травы занимался, а реальным делом. Выпил стакан вина под Новый год, налитый "стариками" в знак признания? На дембель не стал сухой закон соблюдать? Как говорится, пусть первым кинет в меня камень тот, который... После "губы" его отправили в отпуск и повысили в звании, значит что-то не так было с "губой". А вот к лейтенанту-двухгодичнику, самовольщику, не вылезавшему с "губы", Валере Топоркову, конечно есть вопросы.