Новости Ростова-на-Дону, страны и мира
> в России Наказание не должно быть тяжелее преступления?

Наказание не должно быть тяжелее преступления?

Я всегда думал: как это – судить людей? Не грех ли это? Ведь «не судите – и не судимы будете». Об этом ли, то есть о суде гражданском или суде людском? Второй – атавизм, его не остановить. Первый – гражданский – суд есть вечно меняющееся явление. Меняются законы в зависимости от идеологических установок в государстве. Есть какие-то неизменно наказуемые преступления, как то: убийство, нанесение увечий, изнасилование, воровство, взяточничество. А есть такие, степень наказания за которые зависит не только от конкретной исторической эпохи, но и от личности, стоящей во главе государства.

В чём были виноваты три четверти жителей моей станицы, раскулаченных и высланных? «Не було в нас бидних – булы лэдащи (ленивые)!» - говорила мне бабушка, которая «на высылках» потеряла малолетнюю дочь. До конца своих дней бабушка выкалывала глаза газетному Ильичу, портреты которого весьма регулярно появлялись в тогдашней местной прессе. «Бабушка, – говорил я ей, будучи заядлым пионером, - это же тебя Сталин высылал!» Но о Сталине бабушка молчала, как будто его и не было вовсе в жизни страны.

Мой дядя, пытаясь спасти детей от голодной смерти, украл три свеколинки с поля. Десять лет без права переписки – и сгинул без вести.

Другая моя бабушка, работая в колхозе, практически каждый день возвращалась с «оклунком», набитым пшеницей или кукурузой, – и ничего, почётная колхозница.

Мама моя только и смогла вырастить нас, троих детей, что работала на мясокомбинате.

И что они – преступники? Ну да, конечно. Как ещё 700 работников того мясокомбината, и 250 работников маслозавода, и больше 5 000 колхозников. И надо было ли их всех посадить или выслать? Но они не сделали вреда другим людям. В целом государству – наверное.

С другой стороны, а как относиться к тогдашним строителям? Они тоже воровали – кирпич, цемент, асфальт. Потому в наших квартирах низкие потолки, а между кирпичами песок. Дома трескаются не только потому, что в Ростове зыбкий грунт, но и потому, что стоят многие эти дома не на растворе, а на песке.

А кто строил школу в Оренбургской области, где однажды погибли под завалами дети? Рабочие, которые в начале семидесятых украли со школьной стройки цемент, – разве они хотели гибели этих школьниц? Им нужно было кормить и одевать своих детей. И воровали они не из злого умысла, а потому что так делали все. Или – почти все.

Тогдашнее государство, не умея обеспечить достойное существование своим гражданам, попросту закрывало глаза на массовое мелкое (да и крупное!) воровство, лишь иногда, для показателей, устраивая процессы над случайно выдернутыми из общей массы «несунов», которые не понимали ЗА ЧТО.

Были и в моей жизни два эпизода, связанные с нашей судебной системой. Уже, кажется, безумно давно, во время службы в Советской Армии, привлекли меня, как одного из наиболее грамотных солдат, к участию в «тройке» - военный судья и два, так сказать, народных заседателя. Судили старослужащего, почти дембеля, за неуставные взаимоотношения: тот набил синяк молодому солдату. Били и до этого, и после. Но вот одного решили примерно наказать. «Процесс» был открытым, проходил в армейском клубе, где по воскресеньям крутили кино. Военный прокурор требовал чуть не расстрела, адвоката я почему-то не помню. Может, и вовсе не было. Всё проходило мирно, буднично. Правда, для солдат-зрителей это была дополнительная возможность выспаться на стульях клуба. «Суд» удалился на совещание. Судья-подполковник куда-то спешил, весело нервничал. Он объяснил нам, двум солдатам-заседателям: мол, за это преступление – от двух до пяти. Предложил дать пять лет. Солдат помоложе почти уже согласился. А я представил себя на месте того дембеля. Да, его надо было наказать. Но не на пять же лет посадить! В результате судья нашёл среднее арифметическое: парень ушёл на три с половиной года. Что с ним сталось потом, не знаю. Думаю, что ничего хорошего.

Другой случай – уже на гражданке, лет 15 или немного больше тому назад. Приходит повестка из суда: вы, такой-то, приглашаетесь тогда-то, к такому-то времени, в городской суд на процесс в качестве народного заседателя. Если не явитесь – чуть ли не расстрел. Статья там какая-то за неявку и прочее. А у меня – работа, мне некогда и не хочется, в конце концов! Звоню: я не хочу. На другом конце провода кто-то – кому-то: типа Марфа Петровна, вычеркни его, он не хочет. И всё! А мне пришлось понервничать и ощутить себя на несколько часов преступником (в повестке была прописана ведь какая-то статья УК!).

Но в общем – это случаи частные. А есть ещё ужасающая статистика. Как-то я прочитал, что за 16 лет в России за уголовные преступления были осуждены свыше 15 миллионов человек, то есть примерно каждый десятый житель страны, или почти по миллиону в год. Вместе с тем, считают специалисты, увеличение количества осужденных и ужесточения наказаний ведет не к снижению уровня преступности, а к его росту. Юрист объясняет это тем, что из-за большого количества граждан, побывавших в местах лишения свободы, в стране становится все больше людей со специфической моралью и «тюремными» привычками, что ведет к криминализации общества.

В современной России рост числа осужденных превышает рост преступности, что говорит о репрессивном характере нынешнего уголовного законодательства страны.

Вы никогда не задумывались над тем, почему столь популярны в нашем обществе тюремные и блатные песни? Причём настолько популярны, что чрезвычайно часто звучат они в полную громкость даже на центральных улицах и в местах скопления людей? Почему так популярно "Радио-Шансон"? А всё, наверное, именно потому.

Один местный мальчишка, которого я ещё недавно знал как независимого, весёлого и даже нагловатого паренька, недавно вернулся из «мест не столь отдалённых». В человеке произошла какая-то разительная перемена. Измельчал он, что ли. Говорит тихо и быстро, мельтешит, озирается, мечтает о каких-то баснословных барышах за продукты приобретённых в тюрьме прикладных талантов. Вряд ли сможет когда-нибудь этот человек снова встать во весь рост, обрести уверенность в себе, перестать злиться на этот внешне благополучный мир.

Представление о том, что стратегия борьбы с преступностью требует ужесточения законодательства и усиления карательной практики судов, по мнению многих юристов, является ошибочным. Более того, становится фактором, ведущим к неблагоприятным изменениям в социальной структуре страны – способствует росту уровня криминальной среды. Общество насыщается людьми, имеющими судимость: 15 миллионов – это четверть взрослого мужского населения. Более того – прошедшего школу «тюремного воспитания».

Динамика судимости показывает, что число осужденных зависит не столько от объективного состояния правопорядка, сколько от законов и практики их применения. Наш собственный исторический опыт свидетельствует о том, что чрезмерное ужесточение уголовного законодательства и усиление карательной практики правосудия дают обратные результаты.

В начале 60-х годов в СССР утвердились две тенденции. В союзных республиках были приняты новые уголовные кодексы, произошла серьезная либерализация уголовного законодательства. И в то же время все более широкое применение получало освобождение от уголовной ответственности тех, кто совершил менее опасные преступления: как альтернативу к ним применяли меры общественного воздействия. В результате стала сокращаться как преступность, так и судимость. Если в 1961 году было зарегистрировано 877,5 тысячи преступлений, то в 1965-м – 751,8 тысячи. Судимость в тот же период сократилась с 799,8 тысячи человек до 571,5 тысячи, а число осужденных к лишению свободы – с 483 тысяч до 329 тысяч.

Сменившее Хрущева новое политическое руководство страны решило, что преодоление преступности идет слишком медленно. Летом 1966 года ЦК КПСС принял постановление об усилении борьбы с преступностью. Через два дня появился указ Президиума Верховного Совета СССР, усиливший ответственность за хулиганство и вводивший драконовские меры борьбы с антиобщественными проявлениями. В основе новой политики лежала простая идея: поскольку в социалистическом обществе ликвидированы социальные корни преступности, проблема заключается в распущенности отдельных личностей, то есть хулиганов, ибо на хулиганской почве совершается большинство всех преступлений. Решили, что при жесткой карательной практике первые два-три года будет рост регистрируемой преступности, зато дальше начнется ее быстрое снижение – вплоть до полной ликвидации.

На суды и прокуратуру было оказано соответствующее воздействие. В результате уже в 1966 году количество осужденных к лишению свободы увеличилось в полтора раза. Увы, с этого года начался и последующий, практически непрерывный рост как преступности, так и судимости.

Чем жестче принимались меры карательного характера, тем выше становился уровень преступности. И, что особенно неприятно, росло количество особо опасных преступлений – убийств, тяжких телесных повреждений, разбойных нападений. Причина проста – социальная структура общества стремительно менялась: ежегодно прирастало количество людей, имеющих уголовную судимость. Из «мест не столь отдаленных» в города и села возвращалось приблизительно по 600 тысяч вчерашних лагерников, приносивших с собой иное отношение к нормам морали, иные привычки и связи.

В настоящее время (на начало декабря 2020-го) в тюрьмах и колониях страны сидит около 500 тысяч человек. Если в стране столько преступников, значит, что-то не так со страной.

Есть и другая сторона вопроса. Представьте, сколько на содержание заключённых выделяется средств из бюджета! Это наши с вами налоги, это наши невысокие зарплаты и пенсии. Можем ли мы себе позволить такое количество тюрем и такое количество заключённых? Вряд ли.

Широкое лишение свободы за преступления, не представляющие особой опасности для общества, дает определенный эффект в виде временной изоляции правонарушителя, но одновременно влечет и негативные последствия. У человека, оказавшегося в изоляции, особенно длительной, происходят изменения в психике, нарушаются прежние социальные связи, а при освобождении возникают проблемы с адаптацией к жизни на свободе, разрешить которые самостоятельно он может далеко не всегда. Так каков же в таком случае смысл заключения?

Да, есть преступления, которые должны караться чрезвычайно строго, вплоть до смертной казни. И здесь не должно, наверное, быть формулировок вроде «от пяти до восьми лет». За каждое конкретное преступление должен быть определён совершенно конкретный срок, чтобы ни у кого не вызывало сомнений то или иное решение суда.

Другой момент – перед законом должны быть равны все. Почему олигархов, укравших миллиарды, амнистируют, а за мешок зерна работяга отсиживает несколько лет? Почему некоторые совершающие тяжкие преступления (имеется в виду наркотрафик, финансовые махинации, воровство нефти и т. п.) часто ходят в уважаемых людях, хотя об их криминальном бизнесе все хорошо осведомлены?

Или вот громкие аресты чиновников в Ростовской области. Уж такие громкие, так трясло. И что? А всех-по-тихому отпустили. Кому-то дали условно. А шуму-то, шуму!..

Когда-то был президентом Дмитрий Медведев - помните? Он собирался провести очередную судебную реформу с целью улучшения функционирования системы наказаний и эффективности работы судов. А потом почему-то замолчал. И всё. Или – нельзя объять необъятное?..

Не так давно посмотрел страшный фильм Александра Мельника «Новая земля». В недалёком будущем заключённых стало столько, что государства не могут себе позволить содержать их. И проводят эксперимент: высаживают весьма многочисленную группу на какой-то северный необитаемый остров. Дают продукты, инструменты, создают какие-то бытовые условия: живите свободно, перевоспитывайтесь и никому не мешайте. Каков результат? Торжествуют звериные законы, люди убивают и едят друг друга, причём в большинстве своём не осознавая всей чудовищности поступков.

А если система наказаний останется прежней, к тому можем и прийти.

Помнится, в советское время оступившихся брали на поруки – и большинство исправлялось. Существовала очень эффективная система временного задержания («15 суток»). Когда дяди выходили с мётлами на улицы родного города, они от стыда были готовы сгореть, а потом двадцать раз думали, прежде чем совершать подобные проступки. Была система лечебно-трудовых профилакториев, где тоже жилось и работалось несладко, но всё-таки – не тюрьма. «Химики» построили, например, многие посёлки в Ростовской области. И неплохие, надо сказать, получились посёлки…

А несколько лет назад бдительные охранники одной из районных администраций поймали нетрезвых парнишек, которые на «семёрках» выделывали круги на центральной площади. Прохожие шарахались, визжали колёса, на новом асфальте оставались чёрные следы от автомобильных шин. Ну, поймали, арестовали. Могли бы и посадить. Только чья-то умная голова предложила другое. Несколько дней под бдительным оком стражей порядка эти ребята вручную, щётками отмывали следы своих авто с асфальта. И это видело полгорода. Позор, конечно. Но вряд ли теперь кому-то из этих ребят, а также десяткам тех, кто видел сей процесс наказания, придёт в голову повторить геройские гонки.

Может, так и надо поступать в большинстве случаев?

Игорь Северный

P.S. И ещё одна проблема, которая сводит на нет все гуманные основы судебной системы. Сейчас на хотя бы мало-мальски обеспечивающую существование работу может устроиться далеко не каждый мужчина. А уж судимого - кто будет брать? Оступившийся человек (возможно, и за случайную провинность, а то и вовсе ошибочно осуждённый) и захочет вернуться к нормальной жизни, да не сможет. То есть сам факт судимости - это уже клеймо на всю оставшуюся жизнь.

Из тех 500 тысяч, что сейчас сидят и что в конце концов выйдут на свободу, многие ли смогут устроиться на работу, даже если очень сильно захотят? 

Не будем никого из них оправдывать. Но вот всё, отсидели, искупили вину. Что им дальше делать? На что жить, а?

 

____________________
Нашли ошибку или опечатку в тексте выше? Выделите слово или фразу с ошибкой и нажмите Shift + Enter или сюда.

4 комментария

  • Человек:

    Беда не в судебной системе,а в том,что только суды и работают,а потом ещё и по шапке получают за законные решения,потому как полиция не работает,а прокуратура не надзирает. Раньше,когда прокуратура могла сама возбуждать дела такого бардака не было,а теперь они футболят жалобы по инстанциям годами и никакого правового государства у нас от этого нет. Человек ходит по кругам ада и никому до этого дела нет. Неотвратимость наказания должна быть в любом государстве,но у нас к сожалению все на бумаге.

  • Светлана:

    В 70-е годы была работа и никто не погибал от голода, особенно в деревне. Там жили лучше, чем в городе и в поле не хотели работать. А нас посылали на месяц пропалывать овощи, потом все ездили на уборку и увозили кто сколько может. А если автору предложили написать такую ложь, то хорошо заплатили.

    • Ирина М.:

      Прежде чем комментировать, Вы хоть бы почитали. Чтоб понять, вообще ПРО ЧТО автор пишет

  • Наталья:

    У на в стране закон превратился в дышло. Если у человека нет связей и денег, то он пойдет по всей строгости закона, для показателей. А при деньгах и власти можно и от убийства окупиться и от ограбления собственной страны в особо крупных размерах. Достаточно лишь усыновить пару-тройку деток и отделаться условным сроком без конфискации. Денег хватит и на жизнь, и на тех деток, и на внуков. Страшно жить, когда понимаешь всю несправедливость существующего порядка. А весь этот порядок установлен сверху.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Нажимая на кнопку «Отправить комментарий» Вы соглашаетесь с Правилами.
Если не работают лайки-дизлайки, читайте здесь

Материалы с лучшими фото

Счетчики, соцсети

  • Яндекс.Метрика
  • Рейтинг@Mail.ru