Начало увлекательного повествования Людмилы Андреевны в материале от 22.04.23, продолжение – 29.04.23., 06.05.23., 13.05.23.
_____________________________________________________________________________________________________________________________________
Царица дома – печь
Главной в доме всегда была печь. Хорошая печь – значит, тепло в доме, мало расходуется угля. Да и уютнее с ней.
С печкой нам никогда не везло. Отец всегда их сам клал, считая, что он мастер в этом деле. И печки дымили, коптили. Поддувало, всегда надо было разгонять веником воздух, чтобы раскочегарить топку. Вечером или на несколько дней готовили лучинки из хорошего сухого куска дров, потом дрова, и только когда дрова разгорятся – засыпали уголь. Утром из печки надо было выгребать спёкшийся шлак, просеивать его. Выбирать несгоревшие угольки. Экономили уголь. А золу высыпали на улицу. Поэтому улицы в Снежном были завалены шлаком – и никогда не было грязи.
Сливы иезуитки
Рядом с нами на улице Калинина, жила сама глухая старуха Турченкова. Она часто просила маму, чтобы мы, девчонки, помогали убрать в её доме, купить хлеб, продукты. Однажды я пришла к ней, принесла продукты. На веранде, на кровати навалом лежало много слив, прикрытых какой-то тряпкой. Она достала мне горсть слив, угостила. Сама пошла в комнату, велев мне оставаться на веранде, и плотно закрыла дверь. Сливы я быстро съела. Они показались мне такими вкусными! А дальше я от нечего делать стала разглядывать веранду. Сливы очень пахли. Старушка всё не шла. Ну почему она дала мне так мало слив? Я подошла к кровати, приподняла покрывало и взяла одну сливку, съела. Хозяйка всё не шла, а сливы пахли. Я отвернула край покрывала и хотела взять ещё сливы, но дверь отворилась и вошла хозяйка. Я вздрогнула, мне было стыдно. Старуха с пристрастием стала допытываться:
- Ты не первый раз брала сливы? Ты их украла у меня. Я все расскажу твоей матери, какая ты плохая девочка.
И она действительно пошла и все рассказала маме.
Теперь, с возраста своих лет, я понимаю, какая она была иезуитка.
К праздникам красота дома – побелка стен
Мы постоянно белили стены в доме в Снежном, в Куйбышево. Как правило, стены от печки быстро темнели. И перед праздниками Великой Октябрьской революции (7 ноября) или 1 Мая я или сёстры белили потолки и стены белой глиной. Поэтому мы все были белые от побелки – вымазаны локти, спина. Дышать было легко после побелки комнат. Становилось празднично. Стены от частой побелки накапливали несколько слоёв – со временем побелка отваливалась кусками.
В саду тоже работы было немало: копали, сажали, пололи. Деревья всегда весной, перед праздником 1 Мая, белили известью. Сад становился красивым.
Эх, лето красное, мухи…
В детстве, мне кажется, мух было тьма-тьмущая. Летом окна всегда были занавешены, но мухи пробирались во все щели. На дверях висели занавески, однако на кухне было все засижено мухами. Вечером, чтобы уснуть, начиналось действо: открывали двери на улицу и выгоняли мух из всех углов тряпками, вывешивали ленты-липучки. Но в Куйбышево и это не помогало. Мух просто был миллион!
Как тут не вспомнить отрывок из романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: «Ох, лето красное! Любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи».
Первый кукольный спектакль
Когда мне было лет 6 или 7, в школу приехал кукольный театр. Свете, старшей сестре, достался один билет. Я с восхищением смотрела на неё – она счастливая собиралась в школу. Я стала проситься: возьми меня.
- Но ведь у меня один билет, – говорила Света, но потом сказала: «Пойдём, я попрошу – и нас двоих пустят по одному билету».
Сколько лет прошло, а я до сих пор помню всё до мелочей. Мы важно поднимались на второй этаж. Девчонки удивлённо спрашивали Свету, зачем она взяла меня, ведь у неё один билет. Но Света уверенно говорила: пропустят. Мы подошли к дверям. Важная тётка брала билеты и отрывала кусочек от них. Света подала билет. Тётка посмотрела на меня, потом на Свету:
- У тебя один билет, сестру мы не пропустим.
Света стала просить, но тётка было непреклонна.
Мы побрели назад, Света от отчаяния закрыла лицо и стала плакать. Я не знала, что делать, и стала успокаивать сестру:
- Света, не надо, не плачь.
Стала её гладить от отчаяния, что я виновата. Всю эту картину видела тётка. И вдруг её сердце сжалилось:
- Проходите и садитесь на пол перед сценой.
Мы радостно бросились в зал. Устроились с другими ребятами на полу перед занавесом. Девчонки стали спрашивать Свету:
- Пропустили?
- Конечно! – как само разумеющееся ответила Света.
Боже, какой был кукольный спектакль! Это была сказка, чудо. Много лет спустя я рассказывала Свете об этом эпизоде, она не помнила.
Кто не мечтал о профессии актрисы!
Как всякий ребёнок, я мечтала о том, кем буду работать, когда стану взрослой. Первая моя мечта была стать артисткой. Все девчонки собирали фотооткрытки артисток. Одно фото стоило 8 копеек. С обратной стороны были записаны фильмы, в которых они снимались. У нас даже игра была такая – загадывать по первым буквам названия кинофильмов. Их было не так много. Мы ведь смотрели фильмы только в клубе.
Потом мечта изменилась, но не слишком радикально. Я хотела стать певицей. О, я слушала все песни по радио, записывала слова – и пела, и пела… Заходила на кухню, особенно зимой, когда там было холодно. Мы зимой в ней не жили. И громко горланила песни, подражая Зыкиной, Кристалинской, Пьехе, ещё кому-то – не помню.
Потом меня понесло в художники. Я стала рисовать, но почему-то всё больше портреты. Я считала, что художники – это те, кто хорошо рисует лицо человека. Но и это увлечение быстро прошло. Наступил вакуум.
Разговоры о таинствах Вселенной часто заводился в семье и поддерживался старшими, и я стала заглядываться на звезды. Все они были одинаковы.
Летом после пятого класса я поехала в Таганрог. Мы со Светой зашли в книжный магазин. Там я увидела толстую научную книгу Цесевича по астрономии. Только первая глава была мне понятна. В ней рассказывалось о звёздах и созвездиях. Остальное – это были какие-то значки. Потом только я узнала, что это интегралы, тригонометрические функции – сплошная высшая математика. Стоила книга 99 копеек. Но меня не смутила высшая математика. Я стала просить Свету купить книгу. И она купила её. Это был самый прекрасный подарок. Вообще, самообразование – это великое дело. Многое я выучила благодаря своей увлечённости. Садилась, изучала, конспектировала.
Так моя мечта быть астрономом стала более весомой. Я знала всё о звёздном небе. Например, как называются созвездия, какие главные звёзды, какой они величины, класса. И главное – я всё это нашла на небе. Так до сих пор я это знаю, рассказываю своим детям, но они так и не выучили. Рассказываю внуку Эрнесту. Он один, по-моему, испытывает такой же трепет перед звёздами, как и я, его бабушка.
Но астрономом я не стала. Увы. А стала тем, кем стала.
Греческое село Куйбышево (Малоянисоль)
Трепетное отношение к селу у меня связано с тем, что я здесь родилась 31 января 1952 года. Стала шестым ребёнком в семье. Меня здесь же и крестили. Крестными стали Полторацкий и Пилипенко Валя. Родителям было много лет: маме 40, а отцу 48. Отец приехал в село, когда здесь было открыто предприятие по добыче урана. Отец стал начальником всего этого хозяйства. В маленькие холщовые мешочки засыпали дроблёный гранит и увозили куда-то. Но вскоре оказалось, что содержание урана в граните низкое, и прииск закрыли. Потом говорили, что это было «вредительство».
Отец был добрейшим человеком и всем, кто бы ни просил, выписывал и раздавал строительный материал. Многие тогда построили дома в селе. Мама, характеризуя отца, говорила: простота хуже воровства. О его доброте долго ещё помнили в селе, низко раскланивались, говорили: «Спасибо, Игнатич».
Семья вскоре уехала из села. Старшая сестра моя Лида вышла замуж за грека Жору Ханат и осталась в селе. А мы переехали в город Снежное. Но жизнь сложилась так, что в 1967 году мы вновь переехали в Малоянисоль, переименованное в Куйбышево.
Это большое разбросанное село в 40 километрах от Мариуполя. Екатерина, немецко-русская государыня, переселила сюда в конце XVIII века из Крыма греков охранять рубежи империи. Так появился город Мариуполь и сёла Старый Крым, Сартана, Малоянисоль… О том, что это греки из Крыма, говорят даже фамилии некоторых из них – Бахчисарай.
Село растянулось на много километров. Дома имели особую конструкцию. Они были вытянуты и разбивались на две половины. В одной жила семья, а в другой через дверь из дома был сарай, хлев, где находилась скотина. Хозяйка могла, не выходя из дома, подоить корову, покормить животных, птицу. Любимая птица – индюки.
Язык был не греческий, не эллинский, а какое-то наречие, но все говорили на нем в быту при общении. Не имея письменности, язык развивался по своим неведомым законам. Поэтому, когда распался Союз и все захотели самостийности, языки, письменность стали возрождать. Но тут оказалось – не стыкуется греческий язык с говором сельским. Тем не менее язык греческий стали изучать в сельских школах. А местное население дружно потянулось на «историческую родину» в поисках счастья и богатства.
В селе хорошей традицией было: с родителями всегда оставался младший сын. Он досматривал родителей, и его всегда холили.
С уважением, Козырева Елена
Продолжение следует…
Подготовила
____________________
Нашли ошибку или опечатку в тексте выше? Выделите слово или фразу с ошибкой и нажмите Shift + Enter или сюда.
В чём так сказочно повезло некоторым ростовским “северянам”
