Душевная летопись Ростова от Елены Козыревой. Письма ростовчан-2. Часть 14. Людмила Турик (продолжение)

Начало – 22.04.23.

_______________________________________________________________________________________________________________________________________

Бабушка и мама

Я не помню своих бабушек и дедушек, так как к моменту моего рождения их уже не было в живых. Родилась я поздно у родителей. Маме было почти 40 лет, а отцу – 48. Поэтому для меня, 4-5 летней девочки, стоял остро вопрос: когда маму надо называть бабушкой? Напротив нас жила семья Гладковых: бабушка и её внучка Наташа. Я думала, что это её мама, но она стала старенькая, и теперь Наташка называет её бабушка. Поэтому я и размышляла: как бы мне этот момент не пропустить: когда «маму» называть «бабушкой». С этим вопросом я и обратилась к старшей сестре Светлане. Она долго смеялась и объяснила мне, что к чему. Я так полагаю, что устройство семьи для меня было загадкой, и никто мне об этом не рассказывал.

Обращение к родителям

В детстве мы называли родителей «мамка» и «папка», но всегда обращались только на «вы». Так было принято на Украине. Став взрослее, мы стали обращаться кратко: «мам», «пап». Потом «мама», «папа». Но обращение на «вы» ушло. Где-то в 16 лет я стала к родителям обращаться на «ты». Просто к нам пришла знакомая, жила в большом городе и так была удивлена, что мы называем родителей на «вы». «Как можно самых близких людей называть на “вы”?!» – возмущалась она, считая нас неотёсанными. И только сестра Лида, которая старше меня на 18 лет, до конца жизни родителей обращалась к ним только на «вы» и всегда возмущалась, что я обращалась к маме на «ты».

Мама вспоминала, что в её детстве, в начале ХХ века, к отцу в Сибири обращались «тятя», к брату «братька», к сестрам «нянька». И только когда в Сибирь приехали украинцы, к родителям стали обращаться «мама», «папа».

Старый каменный дом

Когда купили дом у Антошиных и полезли на чердак, то увидели там много медных монет. Они были разбросаны по всему чердаку. Денег было так много, что мы постоянно собирали их. Бывший хозяин был торгашом, говорят, жил небедно, его все называли «куркулем». Сдачи монетами не давал, а может, монетки были обесценены. Он собирал монеты горстями и забрасывал на чердак. Мы потом долго находили их. После продажи этого дома бывший хозяин купил себе другой – на седьмой улице, на Софьино-Бродской. Чтобы не лезли к нему в усадьбу, он сверху забора поставил колючую проволоку. А монетки имели своё продолжение. В 1961 году прошла реформа денег, проходил обмен на новые денежные знаки в соотношении 10:1, и только медные монеты возрастали в цене, их не обменивали, теперь все старались заполучить копейками сдачи.  

Сложные игры и незамысловатые игрушки детства

Игрушек у нас не было. Детей было много. Покупать не было за что. Отец один работал, получал копейки, и те забирали за недостачу. Кукол сами шили из тряпок, набивали ватой голову, руки, ноги, туловище. Рисовали лицо, глазки, нос, рот. Шили платья для них. Как мне приятны воспоминания о тех куклах! Они были такие мягкие, родные. И как развивалась моторика рук, мышление. Девочки 7-9 лет все делали сами. К сожалению, дети этого сейчас не делают и не умеют. Для них трудно вдеть нитку в иголку, ножницами резать ровно они не могут. Вот тебе и готовые игрушки. Толик (брат) делал мне вертолёт из катушки ниток (деревянной) и пластины жестянки, вырезанной из консервной банки, прикреплённой сверху. Нитку я наматывала на катушку, сверху катушки ставила  вертушку на кончик острия и резко дёргала. Вертушка летела далеко. Делали сами городки: короткие палочки и длинные палки. Сколько мы играли в семье в игры! Любимая игра в семье – «Дед Панас» (жмурки, а может О-па-нас). Выбранному человеку завязывали крепко глаза, чтобы не подсматривал, раскручивали и разбегались прятаться. Говорили:

- Дед Панас, на чем стоишь?

- На камне.

- Что продаёшь?

- Квас.

- Лови мух, а не нас. - Мы разбегались и прятались. Хлопали, чтобы он шёл на звук и ловил нас.

Дед Панас говорил: «Кто не спрятался, я не виноват» - и шёл искать тех, кто спрятался. Первый, кого он хватал, становился Панасом.

С воодушевлением мы каждый вечер играли в «да» и «нет».

Ведущий говорил:

- Вам барыня прислала туалет, в туалете сто копеек, сто рублей, что хотите – то берите, чёрным с белым не носите, «да» и «нет» не говорите, не смеяться, не улыбаться, губки бантиком держать. Вы поедете на бал?

- Конечно!

- Да? (провокационный вопрос, многие тут же отвечали «да»)

- Вы наденете белое платье?

- Зелёное…

Можно было говорить все слова, кроме «да» и «нет», чёрный и белый цвета не выбирать и не смеяться.

Для соседей мы часто готовили концерты. В одной комнате ставили стулья, другая комната была сценой. Не помню наш репертуар, но старались мы очень. Потом Витя (брат) научил меня играть в шахматы, шашки, «Чапая», уголки. Я неплохо играла в шахматы, даже в университете играла за команду физфака.

Страсть как любила шарады, головоломки, загадки, географические вопросы, знала все страны, столицы, горы. Книга Перельмана «Занимательные задания» была нами много раз перечитана.

Бедность

О том, что мы живём бедно, я и не подозревала. Но стала это осознавать позже, в начальной школе. Хотя мне это не мешало радоваться жизни и считать, что я самая счастливая. В доме всегда были разговоры, о том, что у отца была большая недостача из-за его простоватости, все обсчитывали его. Его должны были посадить, но пожалели из-за большого количества детей (нас было шестеро). Поэтому большая часть папиной зарплаты шла на погашение недостачи, на остальные деньги выдавали облигации. Семья жила только на сдачу бутылок и вторсырья. Я плохо понимала, что происходит. Как маме удавалось нас всех шестерых детей и внучку Мусю, дочь старшей сестры, накормить, одеть, обуть? Удивляюсь. Но утром всегда была каша молочная. И мы её ели с таким аппетитом, обижались, что другому, сестре или брату, больше доставалось. Соседи помогали вещами.

Другое время – другие продукты. Я с трудом заталкиваю ложку каши своим внукам. Все они перестали есть натуральные продукты. С аппетитом едят только картошку фри, шоколадки, чипсы, пиццу… Короче, всю неправильную еду.

Сундук в наследство

В доме стояли только кровати, стол, сундук и тумбочки. Сундук был наследством, передаваемым от матери к дочери. В нем хранились всегда важные документы, наряды. Он был тяжёлый. Не представляю, как это его мама привезла из Сибири. Он был хорошо сколочен, закреплён по углам скобами, служил долго прабабушке, бабушке, потом моей маме до тех пор, пока не пришла другая эпоха интерьера. Он, по-моему, до сих пор сохранился в сарае у сестры Лиды. Этот сундук, вернее – все, что в нём находилось, и было на то время нашим богатством. Там лежали документы, перевязанные верёвочкой, приличные вещи, лекарства, огромная пачка красивых бумажек. Я любила играться с этими бумажками, раскладывала их на полу по цвету, размерам. Потом я узнала, что эти бумажки называются облигации и, может быть, по ним когда-нибудь дадут деньги. Но все почему-то махали руками и говорили: «Бумажки». Отец однажды отругал меня за то, что я немного этих бумажек подарила подружке, и велел матери спрятать их в сундук.

Через 20 лет (где-то в начале семидесятых), когда я уже была студенткой, погашение облигаций все же состоялось. Родители получили за них копейки. Отец важно переписывал их номера и серии, ходил на почту и получал крохи.

Дом и домовой

Дом был старый, большой, с толстыми стенами и простенками, сложенный из камня. Ставни. Большой двор. Напротив дома – летняя кухня. За домом сад. В нем было много вишнёвых, яблоневых деревьев. В детстве дом мне казался огромным. Комнаты большие. Я брала зеркало, ставила его к своему подбородку, смотрела в зеркало и шла по комнате. Комната казалась бесконечной.

Я точно уверена до сих пор - в доме жил домовой. Однажды я сильно заболела. Это было ещё до школы, лет в 6-7. Домовой подошёл к моей кровати, взял листья травы, которой меня поили, помял их руками, ущипнул меня за коленку. Он был большой, толстый, волосатый.

Второй раз это было лет в 8. Я услышала, что кто-то открыл двери. Подумала, что это Виталий, мой брат, и стала его звать. Поднялась из-за стола, который был приставлен близко к кровати. Ко мне стала приближаться рука, тела не было видно, только одна рука  с растопыренными пальцами светилась и все ближе приближались ко мне. Я с интересом вначале смотрела, а потом быстро легла и спряталась за стол. Домочадцы все спали, страха у меня не было. Думаю, что только дети могут видеть таких существ. Они считают их естественными.

Современные дети уже не знают, кто такие домовые, а может, домовые и в самом деле исчезли, а может, обиделись на людей. Ведь домовой охранял дом. Теперь дети могут видеть только трансформеров, инопланетян, одноглазых неведомых существ – чудовищ пострашнее домового.

Мишка дома, Гришки нет

Толик Сычёв, старший брат, старше меня на 10 лет, для меня был всегда в детстве большим и умным. Придумывал нам разные игрушки, вырезал вертушки. Часто нас, малышей, Виталия и меня, Толя возил на своих плечах. Мы сидели на его плечах и руками доставали до потолка. Восторг был неописуемым: мы становились большими-большими. Но брат возил нас на плечах до тех пор, пока мы говорили правильно скороговорку: «Мишка дома, Гришки нет; Гришка дома, Мишки нет…» Это продолжалось до тех пор, пока мы не перепутаем слова или имена. Тогда честь сидеть и ехать на плечах брата доставалась другому.

Вообще, старший брат для меня остаётся большим выдумщиком и примером во всем. Он был прекрасным конструктором. Таких инженеров, как он, уже не выпускают технические вузы. Разработчик стереомагнитофона «Ростов 110». До донца его дней к нему шли организации и просили сделать проектные чертежи на какие-то устройства.  Он сокрушался: «Чему сейчас учат вузы, инженеры не могут сделать чертёж».

Это был удивительно творческий человек во всем. Через 50 лет после окончания Высшего военно-морского училища он поехал с нами в Севастополь к своим однокурсникам. Там он организовал встречу. Продумал все до мелочей. Всем подарил кепки Ростова, рыбу донскую копчёную, а в конце достал банку сгущёнки – мечту каждого тогда курсанта 60-х годов. Это был дефицит в то время. Толик, к сожалению, не дожил месяц до своего 75-летия.  Мне его очень не хватает, его оптимизма, глобального мышления, понимания.

Вор

И ещё одно воспоминание о доме. Однажды к нам залез вор в кухню. Она находилась через широкую дорожку от дома. Включил свет, начал осматривать комнату. Мы вдвоём с мамой были в доме одни, стояли у окна и наблюдали, как он зашёл туда, что-то искал. Выйти мы боялись. Меня это испугало, стало страшно, мелкая дрожь стала бить меня. Я очень перепугалась.

Прошло много лет. Я забыла об этом эпизоде – так мне казалось. Я уже училась в Харьковском университете, и мне вдруг стал часто сниться один и тот же сон, связанный с домом в Снежном. Туда все время лезли бандиты. Я не могла закрыть дверные задвижки. Ворота не закрывались, занавески были короткие и не закрывали окна. Эти сны стали меня донимать. Тогда я не занималась психологией, но решила съездить в дом детства. Родители в это время уже переехали в село Куйбышево (ныне Малоянисоль), греческое село под Ждановым (ныне Мариуполь).

Я поехала в город моего детства, в Снежное, к друзьям одноклассникам. К дому подходила с любопытством. Хозяйка, которая купила у нас дом, впустила меня. Теперь это были маленькие комнатки – где нас 8 человек здесь размещалось? Я ходила по комнатам дома, кухне, огороду и ничего не узнавала. Тем не менее я выбила из себя страшные сны о доме.

Семейные фотографии Людмилы Андреевны Турик:

1. Мой отец Андрей  (справа) со старшим братом Филаретом, 1910 год.

2. Родители:  Сычёвы Андрей Игнатьевич и Марфа Васильевна.

3. Мама Марфа Васильевна с младшими детьми Галей, Витей, Людой и внучкой Мусей (слева). 1960 год.

4. Мне 13 лет.

Продолжение следует.

С уважением, Козырева Елена

Подготовила

Светлана Куприна

____________________
Нашли ошибку или опечатку в тексте выше? Выделите слово или фразу с ошибкой и нажмите Shift + Enter или сюда.