Почему в России умирают от тех видов рака, которые в Израиле лечат в поликлиниках (часть 2)

В первой части интервью гуру израильской медицины рассказал «КП» о самых передовых подходах к профилактике рака, технологиях лечения онкоболезней, а также о том, почему успех лечения во многом зависит от пациентов.

ВРАЧ ОБЯЗАН ЗАНИМАТЬСЯ НАУКОЙ

- Доктор Мермерштайн, вы можете оценить, сравнить квалификацию врачей-онкологов в Израиле и в других странах, включая Россию?

- Точно могу сказать: у нас стандарты обучения в мединститутах совсем другие. Начнем с того, что студент после второго курса здесь практически раб. Он занимается с утра и до утра. Допустим, курс онкологии. Лекция длится два часа, и предназначена для 7 - 10 человек. Час лектор выступает и еще час отвечает на вопросы. Нет такого, чтобы ты встал, продекламировал и ушел. Студенты могут перебивать, задавать вопросы, и ты должен отвечать. Это длится с 8 до 10 утра, допустим. В 10 часов все студенты расходятся по врачам. Зачастую есть клиники при медицинских факультетах. И практикующие врачи обязаны заниматься научной работой. Нет разделения: это сотрудник кафедры, а это работник больницы. Ты и тут, и там. Потому что если ты не пишешь научных работ, не публикуешься, не занимаешься наукой, то ты не можешь работать в этой клинике.

УЧИТЬСЯ НА ОНКОЛОГА - МИНИМУМ 12 ЛЕТ

- Вернемся к студенту. Как продолжается его день?

- Предположим, у студента сегодня тема - рак простаты. Его сажают ко мне, врачу, и он сидит со мной с 10 до 2 часов дня. Заходят больные, ты ему объясняешь, рассказываешь. Он из этих больных должен одного выбрать себе, обсосать каждую косточку и завтра на семинаре доложить. Не только про этого больного, но и про рак простаты должен рассказать все. И теоретическую часть, и практическую на примере пациента.

- А сколько лет учиться в общей сложности?

- 7 лет. После этого выпускника допускают к практике, но он не специалист. Если хочет стать специалистом, это еще 5 лет.

- Чем занимаются выпускники после первых 7 лет учебы?

- Идут на специализацию. Это уже учеба и работа. Допустим, я хочу быть терапевтом – занимаюсь терапией, другой – хирургией. При этом программа специализации тоже разбита. Например, онколог обязательно должен год заниматься внутренними болезнями. Также он должен взять себе какую-то научную тему, представить в научный совет. Если там решают: да, эта работа стоит того, ему дают разрешение. И через полгода нужно сдать научный проект. В целом в течение 5 лет сдается один письменный экзамен и, скажем, в онкологии три устных. Если человек сдал их, то получает удостоверение, что он онколог. К этому времени с момента поступления в медвуз проходит минимум 12 лет.

РАК МОЛОДЕЕТ, НО СМЕРТНОСТЬ СОКРАЩАЕТСЯ

- В начале интервью вы обнадежили, что на ранних стадиях большинство онкоболезней успешно лечится. Если говорить о профилактике рака, то с какого примерно возраста нужно начинать проявлять особенное внимание, следить за анализами, прислушиваться к себе?

- В последнее время я вижу, что рак молодеет. Вполне возможно, такая картина складывается потому, что мы научились лучше его диагностировать на самых ранних стадиях. В то же время важно иметь в виду, что чем моложе возраст, тем агрессивнее ведет себя болезнь. И, с другой стороны, научные исследования показывают: если человек не заболел раком до 80 лет, то потом риск развития онкоболезней резко снижается.

- Можно сказать, что смертность от рака в целом сокращается?

- Да, это однозначно. Во-первых, благодаря раннему обнаружению. Во-вторых, благодаря прорывам в лечении.

- Сейчас ученые говорят об инновационных методах диагностики, например, о генетических исследованиях. У вас это применяется?

- У нас бывает так: приходит, допустим, женщина 60 лет с раком груди. Нет такого онколога, который не спросит: у тебя кто дома, сыновья или дочери? Если дочери, то маму тут же отправляют на генетическое тестирование. Если у нее обнаруживается мутация - вариант гена, ассоциированный с риском развития рака молочной железы, то дочерям советуют так же пройти генетическую консультацию. Аналогично мы поступаем с мужчинами: если пациенту с раком простаты 70 лет, а его сыновьям больше 45-ти и есть генные мутации, то советуем им дважды в год сдавать анализ крови, чтобы поймать болезнь на самой ранней стадии.

КАЖДЫЙ ГОД ЖИЗНИ ПОВЫШАЕТ ШАНСЫ НА СПАСЕНИЕ

- Доктор Мермерштайн, вы следите за научными исследованиями, в курсе последних открытий и новейших разработок по борьбе с раком - какие из них вы считаете самыми перспективными?

- Масса интересных исследований идет. Если несколько лет назад у нас практически не было медикаментов для лечения рака почки, то сегодня есть 4 - 5 прекрасных препаратов, которые продлевают жизнь больным с метастазами, в запущенных стадиях. У меня есть пациентка, которая 10 лет уже живет. При том, что у нее были метастазы в мозг, поджелудочную железу, в печень. По раку простаты - то же самое. Буквально за последние два года появилось несколько лекарств, которые существенно продлевают жизнь больным.

- Это все таргетные, то есть целевые лекарства, бьющие строго в цель?

- Да. Важно еще вот что. Когда говорят: этот препарат продлит жизнь на один год, я отвечаю: мы сегодня в такое время живем, что год – это очень большой срок. Велики шансы, что уже завтра-послезавтра кто-то родит новую идею, выпустит лекарство, которое поможет справиться с неразрешимой прежде проблемой.

- Какие виды рака сегодня лечатся тяжелее всего?

- Рак мочевого пузыря и поджелудочной железы - их трудно диагностировать. Хотя, и для этих видов болезни появились очень эффективные препараты.

- А рак мозга?

- Зависит от формы рака, в мозге их может быть много видов. Прорывные методы лечения есть и здесь. Современные лекарства, если и не излечивают, то несколько дополнительных лет жизни дают.

САМЫЕ БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ - НА ГЕННУЮ ТЕРАПИЮ

- В каких направлениях, по-вашему, нас ждут самые существенные прорывы?

- Самые большие надежды мы, онкологи, возлагаем на геннотерапевтические средства, генную терапию. Уже есть такие препараты для лечения меланомы. Также с их помощью мы ожидаем прорыва в лечении рака легкого и рака молочной железы.

- Еще в начале 20 века люди умирали от воспаления легких, а теперь антибиотиками его лечат практически элементарно. Как вы считаете, могут наступить времена, когда мы сможем победить рак так же, как в свое время справились с пневмонией?

- Думаю, что да. Именно генетика позволит нам докопаться до глубинных причин рака и достоверно определять, какому больному какое лекарство поможет лучше всего. Потому что сейчас могут быть три человека, у которых один и тот же ген идет с мутацией, и они реагируют на лекарство по-разному. В лабораториях уже проводятся испытания, которые по генетическому анализу позволяют определить реакцию на разные препараты и выбрать самый эффективный для конкретного пациента.

Благодарим за содействие в организации интервью московский Центр исследований и разработок EMC по облачным технологиям и большим данным.

В ТЕМУ

Как «медицина будущего» открывает дорогу к победе над раком

В будущем главными спасителями пациентов станут не медицинские роботы, ювелирно проводящие операции, и даже не суперсовременные лекарства. Все эти средства смогут достигать цели - излечивать самые тяжелые болезни и продлевать здоровую жизнь - благодаря переходу от классической медицины к персонализированной. Так называются подходы к лечению, которые основаны на глубоком исследовании строения клеток и процессов, происходящих в организме каждого конкретного пациента.

- Медицина будущего основана на огромных объемах информации - так называемых «больших данных», поскольку количество реакций, протекающих в человеческой клетке, чрезвычайно велико, - поясняет руководитель Московского Центра исследований и разработок EMC по облачным технологиям и большим данным Камиль Исаев. - Количество пар нуклеотидов, то есть соединений, которые образуют нашу с вами ДНК, свыше 3 миллиардов! И чтобы сделать диагностику болезней максимально ранней и точной, а лечение наиболее эффективным, нужно не только расшифровать геном человека, но и понять, за что отвечает тот или иной ген. Для обработки, хранения, анализа и применения таких объемов данных биомедицина нуждается в привлечении IT, то есть индустрии информационных технологий.

РАСШИФРОВКА ГЕНОМА - ЛИШЬ ПЕРВЫЙ ШАГ

Основой для прорыва в научно-медицинской области стал знаменитый международный проект «Геном человека» (The Human Genom Project), который продолжался 20 лет с участием 20 научных центров из разных стран мира и стоил около 3 млрд долларов. Ученым удалось полностью «прочитать» человеческий геном, который является носителем наследственной информации и отвечает за работу всего организма. Теперь известно место каждого гена, но во многих случаях пока остается загадкой связь генов с конкретными заболеваниями. Именно выявление таких связей позволит извлекать практическую пользу. Для решения этой задачи, в свою очередь, нужно исследовать как можно большее количество людей, секвенировать (расшифровать) их геномы и в то же время зафиксировать фенотипы, то есть текущее состояние организма, соответствующее тому или иному генотипу, включая диагнозы и реакции на лекарства. «Чем больше будет данных, тем более статистически значимой, а значит достоверной будет информация о взаимосвязи генов с развитием заболеваний и прогнозами лечения», - подчеркивает Камиль Исаев.

ЦЕННЫЕ ДАННЫЕ: ОБЪЕДИНИТЬ И ПОДЕЛИТЬСЯ

Сейчас в мире есть несколько крупных проектов по расшифровке геномов для определения связей генов с конкретными заболеваниями. Так, Cancer Genom project предназначен для обнаружения мутаций, которые ведут к появлению разных видов онкологических заболеваний. В рамках проекта Human Variom Project выясняются гены и их варианты, связанные с возникновением опасных редких заболеваний. А два года назад стартовал международный проект Global Alliance for Genomics and Health, в котором участвуют ведущие научные центры из 32 стран и крупнейшие компании в области информационных технологий.

В числе участников и Россия, которую в Альянсе представляет Московский Центр исследований и разработок EMC по облачным технологиям и большим данным. «Наша задача - создать и поддерживать программное обеспечение, которое позволит всем членам альянса объединять масштабные геномные и клинические данные и делиться ими между собой, - рассказал «КП» руководитель Центра Камиль Исаев. - Это необходимо для дальнейших исследований, разработки методов ранней диагностики и подбора наиболее эффективных лекарств, что особенно важно при лечении онкологических болезней».

15 ЛЕТ НА БЛАГО БИОМЕДИЦИНЫ

Прицельно на борьбу с раком направлен второй проект с участием московского Центра исследований и разработок EMC: совместная работа с израильской клиникой, которая является одним из мировых лидеров в области онкологии и биоинформатики. «В этой клинике объединен очень сильный онкологический центр и продвинутая лаборатория биоинформатики, которая занимается сбором и хранением данных, - говорит Камиль Исаев. - И, главное, есть то, чего пока, к сожалению, нет в России - огромное количество фенотипических (то есть отражающих внутреннее состояние организма в определенный момент) и клинических данных, накопленное за последние 15 лет». В течение этого срока в Израиле существует система электронных медицинских карт, и данные исследований пациентов накапливаются в таком формате, что их может распознавать и обрабатывать компьютер. Дальше дело за разработкой уникальных интерфейсов, то есть компьютерных программ, позволяющих выудить из океана информации ценные данные о генах, мутации которых ведут к онкологическим заболеваниям. Именно этой работой мы занимаемся, чтобы приблизить победу над раком и другими опасными болезнями, поясняют специалисты Московского Центра исследований и разработок EMC по облачным технологиям и большим данным.

Анна Добрюха, "КП"